Я не знаю её лично, а только по рассказам
моего коллеги, он с ней знаком.

Она работает в хосписе медсестрой. Ставит уколы и капельницы;
подмывает и переодевает; приносит таблетки и кормит из ложки.
И много чего ещё, что нужно беспомощным. Когда в этой колготне
у неё выдаётся свободная минутка, она садится рядом с умирающим,
берёт его руку в обе свои и, грея её в своих ладонях, говорит:

- Я знаю, вам страшно. И пусть страх будет, но пусть он будет не один.
Давайте поставим рядом с ним радость. Может, вы её не чувствуете,
но она есть. Я давно здесь работаю, уже много лет, и много раз видела,
на что способна радость. Но если вы закроете ей рот, если вы от неё
отречётесь, то останется только страх. А что если остался всего один день?
Неужели вы наполните его страхом? Свой последний день в страхе? Не понимаю.
И на этом она удаляется. Человек не хочет, он цепляется за её руки,
но она нежно гладит по голове, поправляет одеяло, встаёт и уходит.
Иногда она добавляет уже в дверях:

- Радостные моменты. Пожалуйста, вспомните каждый.

Но рядом с этой святостью есть и свинство. Родственники. Они,
поселяя в хоспис, бывают недовольны, что умирающий
держится за жизнь так долго. Некоторые скрыто выражают
своё недовольство, загораживаясь лицемерием:
«Вы понимаете, что, удерживая его/её, вы продолжаете мучения?»

Бывают и такие, кто более честны в своих наездах – открыто говорят,
что не планировали тратить столько денег на содержание
своего родственника в хосписе.

Но, как говорит мой коллега, эта медсестра вообще не святоша,
она не подставляет другую щёку, она умеет осадить. Когда
ей такое говорят, она упирает руки в боки и гаркает во всё горло:

- А ну-ка цыть тут мне! Ещё слово, упакую вашего больного
и отдам его вам – занимайтесь им сами! Доступно излагаю?!

И родственники мгновенно сдуваются – перестают возникать.

Персонал хосписа именует её Проводником.
По паспорту она Людмила Васильевна.
Пациенты хосписа обращаются к ней «Маруся» (почему-то).
На «Марусю» и «Проводника» она охотно откликается.
И привыкла, что ни Людой, ни Люсей её никто не называет.
Хотя ей всего 29 лет.

Я спросила:
- Почему хоспис, ведь совсем ещё девочка?
На что мой коллега ответил:

- Выполняет обет. Её мать была в этом хосписе и вернулась домой.
Не полностью выздоровела, но не лежачая и себя обслуживает.
А Люда в своих молитвах пообещала, что останется в хосписе на постоянку,
если мама выживет, и что будет делать всё то, что делала для мамы.

Мама выжила. А её дочка стала Проводником. Туда или сюда, кто как решает,
девушка уважает любой выбор. Не потому ли те, кто выбрали направление
«туда», уходят умиротворёнными? И вот я спрашиваю: кто там недоволен
современной молодёжью? Просто заткнитесь.